О «Зиккурате» много говорить не хочется — его надо видеть. Или слышать. Дело в том, что когда мы с Антоном Кочуркиным (куратором «Архстояния» с российской стороны) подходили к столь масштабному сооружению, оттуда донесся тонкий женский голос — внутри шел концерт.
— Антон, что отличает «Архстояние» этого года?
— Мы впервые пригласили в нашу деревню европейского куратора Ричарда Кастелли (основатель международной арт-ассоциации Epidemic), — это важно, потому что налицо совмещение глобального и локального масштабов, иная точка зрения, выход фестиваля на другой уровень...
...Являясь куратором Основной программы, г-н Кастелли представляет три проекта — «Ленивецкие часы» Марка Форманека (Германия), когда живые люди (ассистенты Марка) постоянно (то есть более суток) воспроизводят из дерева табло электронных часов, перемещая перекладинки, этакая — словами Форманека — «бессмысленная на первый взгляд визуализация времени».
Второй проект — еще хлеще. В месте, называемом «Удаленный офис» сидит японская художница Сашико Абе и часами, неделями, месяцами (как бы) режет бумагу.
— Перформанс так и зовется — «Ножницы и бумага», — продолжает Антон Кочуркин, — у нее получаются тончайшие полоски, буквально километры этих полосок... которые затем оживают, хаотичным образом складываясь в неожиданные фигуры. При этом она молчит, это своеобразный обет, медитация.
Сашико Абе погружается в свою паутину все глубже и глубже, ускользая от глаз изумленного зрителя...
Третья инсталляция Основной программы — «Купель» Александра Алефа Вайсмана (Россия). Это три куба с зеркальными гранями, куда вы садитесь и... не видите своего отражения. Вообще, Кастелли «заточен» на «временной составляющей архитектуры», поэтому все три его образа — эфемерны, сиюминутны и обманчивы как черный цилиндр фокусника. Однако, пора перейти и к «тяжелой артиллерии».
Кочуркин выступил куратором трех объектов, но только Стратегической программы. Один из них — тот самый «Зиккурат», собранный в кратчайшие сроки; его авторы — ребята из проектной группы «Поле-дизайн» Владимир Кузьмин и Николай Калошин.
— Многометровая конструкция и после фестиваля останется на этом месте, — говорит Антон, — по этой технологии собирались когда-то все русские деревянные дома и храмы, — это, с одной стороны, некая ироничная азартная игра хаотичного создания разнородных арх-объемов, не подчиненных «здравому смыслу» и «накинутых» небрежно друг на друга, а с другой — это отдельный манифест спасения лесов, потому что тысячи гектаров Калужской области страдают от нашествия короеда...
— И не только Калужской...
— Да-да, и лесничества сами не могут с этой проблемой справится, нужна серьезная законодательная и материальная база (мы же тут стали специалистами по части лесных хозяйств). Поэтому мы частично использовали для строительства «Зиккурата» деревья, пораженные короедом.
Внутри башни — наполненное светом пространство, где могут проходит любые концерты, инсталляции... Голос отлично сочетается с подобной буйной «неархитектурой». Сверху — смотровая площадка.
...И, кстати, второй отличительной особенностью «Архстояния» этого года является то, что, наконец, все смотровые площадки сложились в одно целое, в единую систему. От высотного бельведера «Зиккурат» до «Арки» Бернаскони (построенной, в 2012-й) и «Ротонды» Бродского (это «Архстояние — 2009»).
— Что-то есть в этой системе от древних инков, от их системы последовательных огней, — первейшей системы навигации. Это так здорово — идти от одного бельведера к другому...
От себя остается лишь добавить, что «Архстояние» становится всё весомее, осмысленнее, — это не просто «веселый уикэнд с шашлыками», но вполне себе знаковая художественная акция, расставляющая актуальные акценты в непростом сосуществовании человека с человеком, человека с природой. Здесь нет «гринписовсой заповеди», что называется, «в лоб» — делай так, а не иначе. Здесь вы сами, одурманенные свежим калужским воздухом, эту заповедь для себя формируете.
