И дело не в блате или в какой-то особенной одаренности. Блат он и в Африке блат (педагоги двигают своих учеников — чему тут возражать?). Да и одаренность — понятие растяжимое: кто-то «выстреливает» в 15 лет, кто-то — в 30, а кто-то и в 50. Дело в устойчивой нервной системе, самоиронии и правильной оценке происходящего — а это все могут дать только родители. И горе тем из них, кто, совершая чудовищную ошибку, начинает носиться со своим отпрыском как с первым гением из гениев... типа знай себе цену, дружок. Как раз такие, как правило, и не проходят проверку временем: наступает 16 — и ау, бывший вундеркинд «сереет» на глазах, сливаясь с массой никому неизвестных пятерочников из ЦМШ.
Мама Саши Малофеева уже прошла все прелести музыкального образования со старшей дочерью: девочка подавала надежды, но... к своему совершеннолетию музыку оставила.
— Вы знаете, теперь я гораздо спокойнее ко всему отношусь, — говорит г-жа Малофеева (они с сыном пришли в гости в «МК»), — моя дочка тоже была успешной пианисткой, но в итоге окончила музшколу и... пошла в гуманитарный лицей. Я уже с честолюбием наигралась, хватит. С дочкой — да, были амбиции, постоянно ее настраивала, что только первое место, только мы должны быть победителями. С Сашей все по-другому: осознала свои ошибки.
— Спасибо за эти слова, хотел бы, чтоб их услышали все родители.
Саша сидит напротив — добрая улыбка, сосредоточенный умный взгляд, — единственное, отдых бы ему не помешал после участия подряд в двух тяжелых конкурсах — им. Горовица в Киеве и мацуевском в Астане. Учится у прекрасного педагога Елены Березкиной в музшколе им. Осипова; за его плечами лауреатство в более чем 15 разнообразных смотрах и фестивалях, ей-богу, ровно страница нужна для перечисления (почти везде — гран-при или первые премии). Абсолютный слух.
— Как вы вообще разглядели в нем именно музыканта, а не кого другого? — вопрос к маме.
— Да вышло все само собой: до музыки Саша увлекался немножко танцами, немножко тхэквондо, а потом пошел к тому же педагогу, у которого училась и моя старшая девочка...
— Нет, как вы поняли, что у Саши способности выше среднего?
— Да никак. Просто знала, что водить на музыку полезно для любого ребенка, а педагог Елена Березкина очень здорово развивает помимо предмета, то есть дает мелодию через образы, предлагает, изучая тот или иной опус, параллельно читать литературный первоисточник...
— Ну вот мы проходили Монтекки и Капулетти, — вступает Александр в разговор, — я читал Шекспира. То же самое с «Фаустом»...
— А что в «Фаусте» привлекло?
— Ну как же — красивый слог, ритмика стиха.
...Параллельно звоним и самому педагогу — Елене Владимировне Березкиной:
— Хочу сказать сразу: журналисты любят написать по любому поводу «гениальный, гениальный», в данном случае это неточное определение. Гениальность — это все-таки определенное отклонение. Думаю, не будете спорить. Саша — не гениальный, но у него прекрасный аппарат, у него все данные для того, чтобы со временем стать серьезным музыкантом. И, как ни странно, плюсом является то, что он выращен нашей городской системой дополнительного музыкального образования, из которой вышли такие большие пианисты, как Александр Гиндин или Андрей Жаворонков.
— А можете расшифровать, чем это здорово, что человек не учится в специальной музыкальной школе?
— Понимаете, родители отдали Сашу и на языки в сложную школу, и на музыку — и одно стало дополнять другое. Мелкая моторика — это единственное, что развивает мозг и передается по наследству, влияя на наш генетический код. Так что наше допобразование гораздо лучше тех опытов, когда маленького ребенка, руководствуясь амбициями, отдают консерваторскому профессору... а тот просто не знает, что с ним делать.
Но возвращаемся к нашим гостям.
— Саш, а почему тхэквондо бросил?
— Так это меня мама таскала, пока я маленьким был. Сейчас вообще ничего из этого не помню.
— Это все вопрос времени: нам бы с нашими двумя школами справиться, — добавляет мама, — Саша занят постоянно, ходит в лингвистическую гимназию...
— А вы сами-то не музыкант?
— Нет, врач по первому образованию... сейчас получила второе как психолог. Папа у нас инженер.
— Не удивились, что в немузыкальной семье вырос такой удивительный пианист (выступления можно посмотреть в YouTube)?
— Дело в том, что наш педагог — максималист. Она нацелена вытащить все, что в детях заложено. Во всех детях. Ну и немаловажный фактор — везение. Если б нам везде были закрыты двери, мы бы не стали туда ломиться.
— Это очень правильный подход. Те, кто пытается ломиться, все равно ничего не выигрывают.
— Причем у нас и вторая школа очень серьезная. И если б почувствовали, что в музыке совсем швах, нам есть куда отступать. Много всяких занятий... Но пока Саша с удовольствием музицирует, и Елена Владимировна его к тому стимулирует.
— Такую закономерность замечаю, — Александр вступает, — дает педагог произведение и говорит — «это на вырост». Глядишь, через год, через два получится, смотри себе потихоньку. А оно выходит уже через два месяца. Как-то само ложится в руки.
— Гаммы тебе нравилось играть?
— Нет. Я их и не играю. Разыгрываюсь на своем репертуаре...
— Знаете, как наш педагог делает, — реплика мамы, — дети сначала слушают записи, а потом на свой вкус выбирают произведения, которые им предстоит играть...
— Саш, знаешь альтиста известного — Юрия Башмета? Так вот он вместо нот клал на пюпитр «Трех мушкетеров»... ты тоже маму обманываешь?
— И я иногда вместо нот книжку ставлю, и делаю это открыто. Пальцы сами играют, — смеется Саша.
— Не было ли у вас (это я уже маму спрашиваю) боязни перегнуть палку, отбить у ребенка охоту — как через этот период прошли?
— Опять вопрос везения. В нужное время находились нужные люди, которые поддерживали. Например, год назад мы стали стипендиатами Фонда Ростроповича. Или сейчас я была крайне удивлена, насколько конкурс в Астане был честным и объективным (всего 30 участников; причем Саша оказался самым младшим в своей группе). Там действительно оценивали именно возможности детей, а не что другое.
— Саш, тяжелее было на Горовице или в Астане?
— В Астане. Был длительный первый тур, а во втором я целиком играл концерт с оркестром ля минор Грига... а это непросто. Учил его с января.
— Отдыхаешь хоть, а?
— Это проблема нашего времени, — мама отвечает, — все дети мало отдыхают. Какая гонка в мегаполисе! Из школы приходит — музыкой до вечера занимается. А уроки — еще позже... Сейчас конкурсы были — вообще месяц в школу не ходил; теперь надо нагонять. Но в обычной жизни, думаю, мы занимаемся меньше, чем дети, обучающиеся в ЦМШ и наметившие себе музыку как основную профессию. Впрочем, Саша сейчас уже тоже хочет сделать этот выбор...
— А что тебе нравится — выступать или погружаться в музыку?
— Когда много людей в зале, а ты на сцене пред ними — это такой адреналин!
— Страшно?
— Немножко.
— А когда именно?
— Перед выходом. Но, делая первый шаг, все уже забываешь — волнения и страхи растворяются в музыке. И, разумеется, играю по памяти. Тем более, так здорово прикоснуться к «Стейнвею»... а то дома у нас обычное 40-летнее пианино «Лирика», которое еще дедушке подарили; месяц назад струны лопнули, ноты некоторые не играют.
— Это камень в огород тех, кто считает, что у талантливого ребенка должен стоять дома не меньше чем кабинетный рояль. Не это первостепенно.
— Не это, конечно. Приходится домысливать музыку. А это большой плюс.
— Может, в этом и секрет Сашиного успеха, — улыбается мама, — попадая на приличный инструмент, сын испытывает такой кайф! Выступает он, впрочем, регулярно.
— Вот-вот, большого секрета не откроем, если скажем, что концерты — основной стимул для детишек. Не будь его, все бы занятия сдулись...
— Ну конечно, как развиваться иначе? Мы выступали на самых разных площадках, включая Большой зал консерватории и Дом музыки. Вон какое чудо сделал Мацуев после конкурса в Астане: у него был сольный концерт памяти Иветты Вороновой в БЗК, так он пригласил Сашу (и еще двух победителей) к себе на концерт — это полный восторг!
— У Дениса уникальный звук получается, — говорит Саша, — очень эмоциональный, насыщенный. Когда он играет, ты чувствуешь, что здесь и сейчас эта музыка существует, она живая...
Комментирует Елена Березкина:
— То, что устроил Мацуев в Астане для детей, — непередаваемо. Низкий поклон ему в ноги. На концерте в качестве конферансье представлял ребятишек, НЕ прошедших на второй тур — и юные музыканты не чувствовали себя проигравшими! Это был праздник! Кстати, они куда больше выиграли, потому что для них было все что хочешь. А мы, вышедшие в финал, сидели в классах и пахали.
— Какая психологическая нагрузка — два конкурса подряд!
— Нагрузка — да, — мама парирует, — но ребенок в прекрасной игровой форме: один конкурс трехтурный, второй... у него уже прошел страх, наступила адаптация, собственно, то, о чем и говорим, — чем больше выступаешь, тем лучше. Потом делился со мной впечатлениями — «мам, да ты не представляешь, что такое три части концерта, когда сидишь, а тебе еще полчаса играть...». Это откровение.
К Саше обращаюсь:
— То есть ты весь на сцене, футбол с мальчишками во дворе — из другой жизни?
— Вот на мою руку посмотрите... вот он, наш футбол. Вывих. С девятиклассниками (с ними веселее) в школе играл после уроков.
— Скажи, у тебя есть любимые пианисты прошлого?
— Горовиц. Он легко играет сложные произведения... Шопен. Такой нежный, душу трогает... его произведения хочется слушать и слушать. Переживаешь как какую-то историю...
И опять к маме:
— Возвращаясь к главному — теперь вы глушите в себе все материнские амбиции?
— Я полагаюсь на Господа Бога. И прошу... уж точно не победы. Если это его путь, если это ему нужно — то пусть будет все хорошо. А если нет, то... отведи Господи.
— То есть лидерство и напор вы ему не внушаете?
— Нет, пусть каждому будет по его заслугам. Если музыка — это его, пусть все сложится, а если нет — мы найдем чем заняться.
— Саше повезло с мамой.
— Да дело не в этом. Просто все с опытом приходит. С дочкой наполучала достаточно шишек. Много раз бились именно в закрытые двери. Именно из-за амбиций.
— В любом случае хорошо, что и первая дочка, и сын — одаренные дети...
— Все дети одаренные. Главное, это увидеть. У Саши даже по астрологии главная планета Венера, отвечающая за красоту и музыку... Он смотрел, как сестра занимается, и хотел ее переиграть. А она его поддразнивала: «Да у тебя не получится». А теперь Саша и сам изъявляет желание заниматься профессионально. И папа совсем по-другому относится, хотя поначалу говорил «да зачем вообще это нужно». И даже мой третий, самый младший, Андрей такой важный делается, когда всем вокруг рассказывает, как Саша вновь уехал на конкурс...
Саша добавляет:
— Пианистов хороших много, и для меня важно выбиться из этого множества. Как? Пока не знаю.
— Ты и впредь продолжишь сражаться на различных конкурсах?
— Думаю, не совсем так, — говорит мама, — его много приглашают уже просто выступать. И если раньше можно было после конкурса расслабиться, то сейчас постоянно надо быть в форме.
— Еще раз отмечу, что у Саши — полный блок данных, — напоследок заверяет г-жа Березкина, — чудесный слух, хорошая голова, замечательная память... А часто бывает так, что чего-то не хватает. Например, усидчивости. Так, один мой знакомый педагог из ЦМШ прямо сказал: нет усидчивости — нет таланта. А у Саши и с этим в порядке: он любит процесс, он так и — извините за слово — «прет» на сцену. Переходить ему сейчас в специальную школу — не вижу смысла. Он хорошо развивается, но пока ему очень нужна музыкальная мамка-нянька, которая будет заниматься «черной работой» — аппаратом, ремеслом, в хорошем смысле...
— То есть профессор не нужен?
— Нет. Никакой профессор не будет сидеть с ним и давать то, что Саше сейчас надо. Он еще нуждается (лет до 14) в длительном выращивании при своей абсолютной одаренности. И нельзя это бросить, решив, что он все может. Это страшная ошибка. У нас масса примеров, когда ребенок играет-играет, он вундеркинд и все такое, а потом неизвестно куда девается. Одна из причин — ранний уход из образовательной системы, то есть банально человек не добрал ремесла, базы... А у Саши помимо прочего еще и прекрасная психика — у него нет боязни сцены и публики, он сценически устойчив. Никаких комплексов. И при правильном подходе разовьется в большого музыканта.
