Михаил Станкевич, молодой режиссер, взялся за трудную задачу — и во многом с ней справился. Во-первых, как балансировать между повествовательностью Толстого и собственно театром? Отсюда и вылезает определенная натяжка, театральная условность: авторские реплики от третьего лица актеры подают как свои, от первого, и не всегда это естественно. Во-вторых, все же смеяться или плакать над толстовскими размышлениями о природе плотского греха, который приводит героя Евгения Иртенева к самоубийству? Спектакль поставлен так тщательно, каждая реплика так облюбована, обдумана, выверена, такие уморительные детали! Все как под лупой. А под лупой все становится смешным. Пусть даже Толстому это бы и не понравилось.
Среди деревянных декораций (то сеновал, то сарай, то молотилка), среди зерна и сухой травы Евгения поедает тот самый дьявол. Деликатно, а все ж с оттенком интимной секретности, Иртенев (актер Максим Матвеев) посвящает нас в свою историю. Дьявол, воплотившийся в крестьянской бабе Степаниде, будет преследовать его и после женитьбы на девушке Лизе (хорошая работа Ольги Красько). Не выдержав искушения, не забыв «свежее, крепкое тело» Степаниды, не будучи способным ни на измену, ни на обман, он стреляется. Сейчас полно таких Иртеневых, все мы Иртеневы, одна только разница — толстовский Иртенев боялся обмана, а мы нет. А что, собственно? «Кость-то живая!» (Зал, конечно, хохочет, угадывая, на какую «кость» намекается.)
От Матвеева глаз не оторвать. Работает на ура, способен на такой калейдоскоп эмоций: он и сладострастник, и хороший семьянин, а как под мелкой дождевой пылью, что сыплется сверху, он борется с этим дьяволом, искушением — пойти к Степаниде... Их несоединимый дуэт (Степандида — Екатерина Стеблина) выглядит дико и оттого шокирующе достоверно. Прибабахнутая, тупая деревенская баба, в которой только и есть что инстинкты. Она бессловесная, у нее почти нет реплик, но Стеблина работает на мычании, на писке. Существование этой бабы, равно как и их контакт с Иртеневым, равно как характер этого самого «дьявола» — бессловесный, вне слов, он — недослово, стон, мычание, рычание, попискивание... Зверь просыпается в человеке, что в мужчине, что в женщине, и вот они играют в быков, качаются на фонаре, как на качелях...
В этом спектакле для создания прекрасной, богатой роли никому и слова-то не нужны. Борису Плотникову в роли дяди Андрея отдельное браво. Ленивенький барин так доволен жизнью, так смачно жует свою булку у самовара, так натурально ломает из чистого любопытства молотилку! И все это молча. А уж когда до реплик доходит! Он готов выслушать «постыдный секрет» племянника и, заслышав про Степаниду, с таким естественным любопытством спрашивает: «Хорошенькая?» — что зал падает. Мама молоденькой жены Евгения Лизы (Роза Хайруллина) — просто образец классической тещи. Как прихрамывает, как пищит «Лизочка, Лизочка!».
Внимание к деталям — «фишка» спектакля. Как Степанида со своей подружкой-крестьянкой будут обмакивать пальцы в бидон с молоком и, засовывая их в рот, слизывать сливки! Этим можно было превратить спектакль в порношоу, как нынче модно. Но нет! Этот жест остается только образом грязи, животного поведения, животной же страсти...
