Пару слов о конкурсе, что за птица такая. Всероссийский музыкальный является, по сути, преемником того самого Всесоюзного, который до появления конкурса им. Чайковского считался самым известным и престижным. На Всесоюзном, на минуточку, выигрывал сам Рихтер. Пару лет назад власть решила возродить этот грандиозный смотр, «отслеживающий» юные таланты по всей России. Хотели даже для помпы дать ему имя Ростроповича, но министр Авдеев по этому пункту не смог договориться с Галиной Павловной Вишневской. Так что значится он просто как «всероссийский», и каждый раз приходится объяснять, что это тот самый, который проходит каждый год, но в ритме особого четырехлетнего цикла (на
Дирижеров в принципе судить трудно, хотя планка на столичном конкурсе поднята до 40 лет (а то бывают смотры вообще до 30 — дети за пультом). Тут важен целый сплав качеств, большая часть которых видна не по тебе, но по оркестру, даже такому хорошему, как АСО Московской филармонии... К тому же конкурс на износ — четыре тура. Да и участники неслабые: наш Ботинис (1986 года рождения) взял первую, уже известный дирижер Михаил Леонтьев — вторую, Станислав Кочановский — третью, и Василий Валитов получил диплом.
— Сколь труден был этот конкурс? — вопрос к Ботинису.
— В плане выносливости — очень. Четыре сложнейших тура с трудной программой — это, извините, репертуар для уже большого дирижера. Особенно в четвертом туре — это высший пилотаж: Дебюсси, Стравинский, Прокофьев, Гайдн.
— Странное попадание Гайдна среди композиторов XX века...
— Все дирижеры знают: Гайдн, как ни странно, самое сложное, что есть. С одной стороны, простая классическая музыка. С другой, дирижер здесь должен обладать высоким вкусом, понимать стиль музыки. Она не завуалирована нюансами и красками. Но на ней-то как раз ты обнажен. Ну а кроме того, в жюри — такие профи, как Симонов, Коган, Сондецкис... нас подробнейшим образом рассматривали.
— А сколь важна музыкантская зрелость дирижера?
— Считаю, что конкурс должен выявить не то что самого зрелого дирижера, а некий комплекс талантов — и зрелость, и школу. Одна зрелость — не самое главное (потому что человек уже просто где-то постоянно работает). Дирижер может быть помоложе, но более талантливым, перспективным. Работа на перспективу — вот главное.
— Димитриос, конкурс конкурсом, но все-таки как с трудоустройством?
— Дело в том, что полгода назад я закончил питерскую консерваторию. И сразу же Юрий Иванович Симонов пригласил к себе в оркестр ассистентом. Так что я даже не искал работу — повезло. С сентября провожу репетиции (наравне с еще двумя ассистентами), а теперь впервые выйду на публику.
— Не было пока намеков на то, что маэстро Симонов намечает себе в перспективе преемника из числа ассистентов?
— Не знаю, как точно сформулировать. Юрий Симонов — это тот человек, который так легко ничего не сделает. Все не так просто. И никаких разговоров нет — мы просто три ассистента.
— А кто, интересно, у вас родители, если вы родились в Москве?
— У меня двойное гражданство, потому что папа — гражданин Греции, а мама — России. Папа — дирижер, он мой первый педагог. С тем же именем и фамилией. Так что я Димитриос Димитриосович. Папа давным-давно в городе Патра создал свой камерный оркестр, им и руководит до сих пор. Мама — пианистка. И хотя я родился в Москве, вырос, конечно, в Греции. Потом опять приехал сюда учиться в консерватории.
— Не выйдет Греция из Евросоюза?
— Ситуация очень сложная. Думаю, не выйдет, даже если захочет. Потому что всему Евросоюзу будет тогда очень плохо...
— После Теодора Курентзиса вы второй дирижер «на Руси» с греческими корнями...
— О, вы забываете величайшего советского дирижера Одиссея Ахиллесовича Димитриади, который работал в Москве. Но я на греческих корнях, честно говоря, не зацикливаюсь — находясь здесь, чувствую себя именно русским, мне ближе русская культура и традиция.
— То есть вы и в дальнейшем свяжете свою судьбу с Россией?
— Кроме Москвы я сейчас выступаю в Греции как приглашенный дирижер. Что до будущего — трудно сказать... потому что нам, конечно, важно все-таки иметь свой оркестр. Я пока не сильно задумываюсь — где. Важно, чтобы было.
— Каким должен быть жест? Скажем, стиль Теодора Курентзиса — эмоциональный, экспрессивный...
— Я вам могу сказать, «каким должен быть жест», но это не значит, что я этого добился. Я не витаю в облаках — понимаю, что вокруг меня происходит. Дирижер может быть эмоциональным. Но он еще и должен быть техническим оснащенным. Так вот, это соединение эмоции и школы является для меня самым главным. А не просто выпрыгивать из того места, где стоишь, потеть, толком ничего не умея показать...
