Мы рэкетиры — дети рабочих

— Интересное дело. Я с таким еще не встречался, — рассказывал прокурор Кунцевской межрайонной прокуратуры Алексей Григорьев, листая страницы обвинительного заключения.

— Что же тут интересного? Старшеклассники угрожают девчонке-шестикласснице, требуя у нее денег. Грязная история.

— “Чистых” у нас не бывает, но тут случай особый. У подростков ведь как обычно: ну мелочь из карманов вытрясут, ну мобильник отнимут. А здесь девочка отдала вымогателям $20 тысяч!

— Откуда же у шестиклассницы такие деньги?!!

— У родителей брала. Те сначала не замечали, а когда обнаружили, обратились в милицию.

— Не замечали? Вы бы не заметили, если б ваш ребенок таскал из заначки такие суммы, пусть даже частями?

— Частями, говорите? Мне такая “заначка” и не снилась... Но учтите, в данном случае родители девочки — потерпевшие. Их материальное положение предметом разбирательства не являлось.

...В том, что это дело вообще дошло до суда, конечно, заслуга прокуратуры. Вещественных доказательств в нем не было, все строилось исключительно на показаниях участников: что пожелали — то и рассказали. А потому $20 тысяч — это то, что в результате удалось доказать следствию. На самом деле там крутилось до $500 тысяч, но о них не выгодно было говорить ни обвиняемым, ни свидетелям, ни даже потерпевшим. Так что очень многое осталось вне протокола.

Эта история произошла в прошлом году в одной из школ элитного московского района Крылатское (номер мы не указываем по просьбе учителей, да это в общем-то и не важно). Ее участниками стали “хорошие мальчики” и “хорошие девочки” — так говорилось о них в школьных характеристиках. И еще — деньги. Большие деньги.

По Рублевке “денежные мешки” ежедневно проносятся в крутых машинах мимо вывесок: “салон для иномарок”, “товары для лошадей”, мимо школы, где разворачивалась эта история. Всегда — мимо, мимо, прямиком к загородным дворцам, стоящим здесь же, неподалеку. Деньги стремятся к деньгам. Люди — тоже. За это их иногда осуждают, но никогда не судят…

Суд над “хорошими мальчиками” состоялся 9 марта этого года. Обвиняемых было трое. Александр Мохов, Юрий Седин и Олег Маковский. В деле о них сказано: “образование: неполное среднее; семейное положение: не женат; место работы или учебы: ученик 10-го класса, не военнообязанный, ранее не судим...”

Какое уж тут “ранее”, если мальчишкам по 14—15 лет. Дети. Только на сей раз для них все обернулось “по-взрослому”. То, за что еще вчера они могли просто попросить прощения, объяснив свой поступок глупой шуткой или баловством, теперь вдруг стало называться страшными терминами:

“вымогательством” — это когда они требовали у шестиклассницы Лики Бадалян доллары; сначала — взаймы;

“группой лиц по предварительному сговору” — когда Лика сбрасывала Сашке деньги из своего окна, а Юрка с Олегом стояли рядом;

“под угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего” — когда они обещали, что если не получат денег, то позвонят в службу “02” и заявят, что Лика заминировала школу, или скажут родителям, что их дочь курит “травку”, и у нее будут проблемы с милицией;

“угрозой применения насилия” — когда Сашка обещал ее украсть и увезти в Чечню, чтобы отец ее выкупал.

…Прямо в зале суда подростков взяли под стражу. В судебной практике это случается нечасто. Александра Мохова (он признан зачинщиком) приговорили к 3,7 года лишения свободы. На год меньше получили Юрий Седин и Олег Маковский.

...У Сашки, Юрки и Олега деньги теперь были всегда. И не какая-то жалкая пара сотен, выпрошенных у родителей, а тысячи. Настоящие, хрустящие, которые с легкостью открывали двери игровых залов, ресторанов, казино. С ними никто никогда не спрашивал: “Мальчик, сколько тебе лет?”. Шуршание этих бумажек заставляло разговаривать с их обладателем на “вы”.

Из показаний родителей обвиняемых

Седины: “В мае 2004 года я заметила у Юры мотороллер. Он объяснил, что это подарок Жана — сына банкира, с которым учится в одном классе. Юра рассказал, что в парке Горького они катались на картингах и все оплачивал Жан… Я не спрашивала, правду ли говорит сын, так как телефона Жана у меня нет”.

Маковские: “Однажды я пришла домой, а в коридоре стоял велосипед. Олег сказал, что его купил Жан. Он уезжал в Америку и всем знакомым ребятам подарил велосипеды, а моему сыну еще и мобильный телефон”.

Моховы: “Появление у него мопеда Саша объяснил, что купил его на деньги от продажи мобильного телефона, который ему давно подарил отец. Крупных сумм денег я у него не замечала. Он по-прежнему просил деньги на мелкие расходы”.

“На мелкие расходы” каждый день Юрке выдавали 10 рублей, на булку. А ему хотелось “Мальборо” и стильных шмоток, как у всех.

Первый раз Юрка украл в 9 лет. Увидел в школьной раздевалке кроссовки — настоящие, фирменные — и не удержался. Обувь оказалась велика, он попытался ее продать и попался. Его поставили на учет в милицию, а через год, как исправившегося, с учета сняли. Но в школе к нему крепко прилипло: “вор”. Если что-то пропадало, все вешали на него. И Юрка опять начал “чистить карманы”, иногда просто от скуки. Делал он это мастерски. Школьные охранники не понимали, как через густые прутья закрытой раздевалки подросток вытаскивал из курток всю мелочь. Но ему все сходило. Кто пойдет жаловаться в милицию из-за 50 рублей?

А Юркина мать только руками разводила: “Когда мне им заниматься? Я деньги ему зарабатываю, чтоб хоть потом, когда вырастет, человеком стал”. Юрка рос без отца, и мать крутилась целыми днями: сегодня — уборщица, завтра — посудомойка. Бабушка с внуком не справлялась. Юрку ругали, наказывали, иногда даже в дом не пускали, и он, как щенок, ночевал в коридоре на коврике.

Ему всегда хотелось стать “крутым”, но ребята лидером его не признавали, и потому вокруг него вечно завязывались драки. “Куда мне написать, чтобы его в колонию упрятали!” — билась в истерике мать. Сашкин отец погиб. Мать снова вышла замуж и родила Сашке брата. Этого он ей простить никак не мог, хотя отчим и относился к нему как к родному, вечно спасая от материнского гнева. Иногда на мать накатывала безмерная любовь. Особенно когда Сашка пропадал дня на три. Тут она бегала в милицию плакала и умоляла: “Спасите сына”. Бывало, спасали.

Года полтора назад, например, Сашка стащил из спортзала частной школы дорогой инвентарь. Продать не успел, задержали “по горячим следам”. В милиции его пожалели, заставили все вернуть и отпустили. Больше он не попадался. Этому Сашу научили его новые друзья.

Одноклассники иногда замечали, как на шикарной иномарке его подвозили какие-то парни лет 25. “Мои напарники по бейсболу”, — хвастался Сашка. Он однажды наблюдал, как с бейсбольной битой его приятели вышли возле ларьков, а вернувшись, рассовали по карманам пачки денег. “Видели, с кем общаюсь? — “заносило” Сашку. — Хотите, сегодня весь класс в казино приглашу? Если что, только слово скажу, они вас всех закопают”. Теперь с “крутым” Сашкой Моховым в школе никто не связывался.

“Умный мальчик” — хвалили Олега учителя. Ему все давалось легко. И он не напрягался, учился средне. Выбиваться из троечников было как-то неудобно, ведь друзья, Юрка Седин и Сашка Мохов, выше “троек” не имели. Зато всегда имели карманные деньги. Могли угостить пивом, сигаретой. Он догадывался, что деньги эти не мама с папой им дают, но помалкивал. Каждый крутится как может.

Его деньгами родители тоже не баловали. Не то чтобы в доме их не было — мать работала в коммерческой фирме, отец в милиции — а просто считали, что мальчишку надо держать в “ежовых рукавицах”. И были уверены, что своего — держат.

Из показаний обвиняемого Олега Маковского:

“Зимой 2004 года я заметил, что у моих знакомых, Барановой Вали и Зиньяевой Дины, стали появляться новые дорогие вещи и деньги. Они рассказали, что берут деньги у Лики Бадалян, угрожая ей милицией… Мы с Юрием Сединым воспользовались их советом и позвонили Бадалян, рассказав про проблемы с милицией. На что она предложила мне 3000 долларов, которые в тот же день скинула из своего окна. 1500 долларов я отдал Седину, находившемуся все время рядом со мной”.

Без Вали Барановой мальчишки никогда бы не додумались сколотить капитал на страхе шестиклассницы.

Она приехала в Москву с Украины. Там ее отец хорошо зарабатывал, но Валиной маме хотелось настоящей “красивой жизни”. Семья переехала в Москву. Но здесь отцу не везло, квартиру снимали, цены кусались… Как-то в ответ на просьбу о новой кофточке Валя впервые услышала: нет денег. Маме тоже не нравилось финансовое положение семьи, и она стала искать более удачливых мужчин, чем ее муж. Дочь — вслед за ней.

Девочка очень быстро поняла, что у сверстников денег нет, и у нее появились взрослые приятели. Иногда из ночных клубов они привозили ее прямо в школу “слегка навеселе”. Сверстники смотрели на нее как на “опытную, знающую жизнь”. Чтобы закрепить впечатление, она иногда устраивала показательные выступления.

Как-то на перемене, выглянув в окно, Валя засуетилась: “За мной приехали”. В школьном дворе стоял лимузин — прямо “черный бумер”. Все девчонки были в восторге. Это “всенародное признание” она тоже использовала для заработка. Собрав вокруг себя поклонниц, она обложила данью всех, кто побогаче. “Принеси завтра денег взаймы”, — ласково просила она. Если получала отказ, так же ласково предупреждала: “Ну все, ты попала”. Жертву подкарауливали и нещадно били. Валя всегда была ни при чем.

В школе все знали, что 6-классница Лика Бадалян — очень богатая девочка. Ее папа то ли бизнесмен, то ли политик — человек деспотичный, и в семье его все боятся. Жизнь дочери была распланирована им давно. Лика с детства знала, куда после школы поступит, когда выйдет замуж... Для будущей богатой и счастливой жизни ее берегла мать. Она провожала и встречала дочь из школы, сама выбирала, с кем дружить девочке.

К примеру, Зиньяевой Дине — на вид благовоспитанной однокласснице дочери — мать Лики доверяла. Но она не догадывалась, что “на свободе” 12-летние девчонки отрывались по полной. Когда знакомые жаловались матери, что видели, как Лика курит, та отвечала: “Моя дочурка не знает, что такое сигарета”. Но на всякий случай добавляла: “Только отцу не говорите”.

Как-то за сигареткой “дочурка” познакомилась с Валей Барановой. Про ее поклонников, похождения и лимузины она уже знала. Валя познакомила Лику с ребятами из своего класса, и теперь они вместе прогуливали уроки, пробовали “травку”, уединялись в укромных уголках, занимаясь тем, что считалось запретным.

Иногда Лике удавалось вырваться из дома, и старшеклассники брали ее с собой на дискотеку или в кафе. Однажды, когда компания в очередной раз решала, где бы стрельнуть “бабок”, чтоб развлечься, Лика предложила: “У меня есть деньги. Могу дать взаймы”. Она видела, куда их клал отец. Подумаешь: бумажкой больше, бумажкой меньше, никто и не заметит. К деньгам она относилась без трепета. В семье они были всегда.

В тот же вечер в кафе компания дружно потратила 500 долларов. Домой Лика уезжала на “тачке”. Понравилось.

Потом денег пришлось приносить все больше и больше. Лика испугалась: “Все, не могу. Отец меня убьет”. Но ребят “красивая жизнь” уже засосала. Валя первая заявила Лике: “Ты мне должна”.

С этого момента для шестиклассницы наступили трудные времена. В школе каждый раз всплывал денежный вопрос: Валя требовала, ребята просили. То они “давили на жалость”, то говорили, что милиция вышла на продавцов “травки” и всех, кто ее курил, привлекут как свидетелей, значит, и ее, Лику, тоже. Чтобы “отмазаться”, нужны “бабки”.

Больше милиции девочка боялась отца и платила — чтобы ее не “заложили” родителям.

Вскоре свой “маленький бизнес” на богатой шестикласснице стали делать и другие ребята. “Бизнесмены” в школе договаривались о суммах, а вечером подходили к ее окну, откуда Лика сбрасывала пакеты с деньгами.

Из показаний обвиняемого Александра Мохова:

“...В мае 2004 года я попросил деньги для покупки мобильного телефона. Бадалян дала. На следующей неделе Лика подошла ко мне в школе и спросила, правда ли, что у Маковского проблемы с милицией. Я подтвердил. Она сказала, чтобы я после школы подошел к ее окну, что я и сделал. За углом меня ждали Маковский и Седин. Бадалян сбросила мне 1000 евро, которые мы сразу же поделили на троих. Через неделю мы опять попросили у нее денег…”

Из показаний свидетеля Макухина:

“В Доме офицеров, где я занимаюсь народными танцами (тоже хороший мальчик — танцует — Авт.), я познакомился с Иваном Линько, который знал Мохова, Седина и Маковского. Иван рассказал, что ребята купили себе мотороллеры, телефоны и тратят от $ 4 до 5 тысяч. Их они вымогают у девушки, которая учится с ними в школе. Об этом я рассказал своему знакомому Макееву О.В. и, позвонив по номеру телефона, который сообщил мне Иван, договорился встретиться с вымогателями...”

Если не читать показания дальше, то можно подумать, что мальчишки решили по-рыцарски вступиться за честь девушки и избавить ее от вымогателей. Но не тут-то было. Им просто тоже очень нужны были деньги:

“…В тот же день на ул. Крылатские Холмы состоялась встреча с Моховым, Сединым и Маковским, которым я и Макеев представились сыновьями авторитета Япончика… Мы припугнули их и сказали, что теперь они должны нам 500 долларов. Те ответили, что при себе у них такой суммы нет, и позвонили своему другу по имени Никита, объяснив, что у него деньги могли остаться. Через 30 минут появился Никита, а за ним — автомашина “БМВ-Х5” серого цвета, из которой вышли трое ребят лет 25. У одного в руках была бейсбольная бита. Один из них ударил меня в нос кулаком, другой Макеева ногой в скулу. Мы сразу убежали…”

Но “рыцари” не успокоились. Какое-то время они еще пытались заполучить “свои” 500 долларов, пока Никита снова не “объяснил” им, что те “пасутся на чужом поле”. Денег горе-рэкетиры так и не получили.

Весной двери “финансового рая” захлопнулись. Мама Лики заподозрила неладное, и дочь во всем ей призналась. Сначала вдвоем они пытались скрыть от отца реальную сумму потерь, но, когда не удалось, обратились в милицию.

О том, как отец наказал Лику, можно только догадываться, так как в школе ее больше не видели. Впрочем, после начала разбирательства всех ребят перевели в другие школы. Бывшие друзья встречались теперь только на очных ставках, где врали напропалую. Правда оказалась невыгодна никому, в том числе и отцу Лики. Видимо, с его источниками доходов тоже не все было чисто. Он сам “по-хорошему” постарался договориться с вымогателями, чтобы те вернули хотя бы часть денег, резонно предполагая, что мопеды, телефоны и рестораны не стоят нескольких сот тысяч долларов(!), которые у него пропали. Обещал: если вернут деньги, то суда не будет. Часть денег мальчишки вернули, но, видимо, очень малую часть. И суд состоялся.

Валя Баранова на нем не присутствовала. Вместе с мамой и ее очередным мужем она вернулась на Украину. И, как предполагают ее бывшие одноклассники, не с пустыми руками. Говорят, на первое время денег им хватит. Зиньяеву отправили к родственникам, куда-то в Осетию. Подальше от нравов “московской элиты”. Потерпевшие — семья Бадалян — купили новую квартиру и переехали. Про “бейсболистов–любителей” все как-то забыли, так как их темные делишки “предметом разбирательства данного дела” не являлись. А троих мальчишек-вымогателей посадили.

На суде они выглядели как испуганные дети. Их детство кончилось в одной из подмосковных колоний. Родители были в шоке, не желая верить, что все это произошло с их “хорошими мальчиками”. Только мать Саши Мохова вздохнула: “Господи, наконец-то я от тебя несколько лет отдохну!”. И горько зарыдала. Сам Саша держался спокойно. Уверенность ему придавала долларовая “заначка”, которую он оставил в ячейке одного из московских банков. Все остальные участники этой истории: учителя, родители, соседи остались ни при чем. Они были только свидетелями.

...Свидетелями того как дети строят свой мир по образу и подобию нашего. “Украдем”, “увезем в Чечню”, “заложим бомбу” и достанем денег любой ценой. Дети не знают другого мира, и потому в нашем их ничто не удивляет. Нас уже — тоже. Как не удивила родителей мальчишек история про щедрого банкира Жана, раздающего мопеды. А может, она их даже устроила? Дескать, жаны эти — богатенькие, пусть платят!..

Но платить приходится всем нам: и бедным, и богатым, если в жизни мы оказываемся лишь безмолвными свидетелями...

P.S. Фамилии всех участников этой истории изменены.